Стенька почти висел на своей руке, пристёгнутой наручниками к дужке над дверцей. Ему не хватало роста, чтобы сесть на сиденье, как и сил, чтобы держаться в подвешенном положении. С жалостью поглядывая на затасканную книгу про комиссара Мегрэ, торчащую в кармашке передней пассажирской двери, он мечтал держать её в своих руках. Её бы сейчас было вполне достаточно, чтобы подложить под себя и сократить эти два сантиметра, не дающие ему сесть. Но она была недосягаема.
Водительское окошко было наполовину открыто, но этого не хватало, чтобы избавить машину от невыносимой жары. Стенька залез в ботинках на сиденье и сел на корточки, рука уже давно затекла и стала чужой для тела. Он представил зайца, который попадает в петлю ловкого охотника и сидит всю ночь, ожидая своего последнего часа. Слёз не было, только страх. Это был страх загнанного зверька, знающего, что его ничего хорошего уже не ждёт. Он закрыл глаза и попробовал дышать чуть реже, чтобы не вдыхать горячий кислый запах, но стало только хуже. Когда он понял, что сейчас потеряет сознание и повиснет на онемевшей руке, то заплакал. «Мама… где ты…? Возьми меня к себе… Я больше не хочу… Не могу…»
Дверь громко щёлкнула и издала зловещий скрип. Огромный силуэт кого-то большого, но расплывчатого, показался в дверном проёме. Пухлая рука с рыжими волосами опустилась на щёку Стеньки, издав знакомый шлепок, вызвавший полчища невидимых муравьёв, кусающих кожу и окрашивая щёку в тёмно-красный цвет. Он принял удар отца, как избавление, начинающее совершаться, поэтому снова закрыл глаза.
— Какого чёрта ты залез в своих ботинках на сиденье? — проревел Фёдор и отстегнул наручники. — Быстро слезь и вытри всё своей задницей!
Дверь снова захлопнулась, машина покатила к посёлку, оставив после себя лужу чёрного масла и вонь, грозящую задержаться надолго, только если хотя бы лёгкий ветерок не посетит эти места. Когда УАЗик остановился возле знакомого забора, дверь снова открылась, Фёдор галантно пригласил сына выйти и подал ему руку. Не стоило лишним глазам видеть то, что касалось только его. «Не стоит совать свои носы, если не хотите харкать кровью!»
Втолкнув в дом Стеньку, Фёдор вернул своё обычное выражение лица, оскалив зубы и облизав пухлые губы.
— Будешь сидеть тут, пока не вспомнишь о воспитании, которое я тебе впаривал с самого твоего рождения. Придётся, видимо, многое исправить! Те места, где ты чего-то не понял!
Фёдор захлопнул дверь и закрыл её на ключ, после чего вернулся к машине и поехал в участок. Поставив машину на место, он взял у Завьялова ключ от кабинета и пошёл к своему начальнику, чтобы доложить о проделанной работе.
— Завтра я покажу, где подшипники, — сказал он Колодину, заглядывая к нему в кабинет.
— Почему завтра? Ты их ночью найдёшь? — с возмущением спросил начальник.
— Так надо. Так будет лучше.
С улицы послышался приглушённый стон сержанта Завьялова. Он открыл капот УАЗика и не смог сдержать эмоций.
— Ладно, иди работай, — закончил разговор Колодин и махнул рукой, намекая на то, что Фёдору лучше убрать голову из щели и закрыть дверь.
Почему он не показал ящик сегодня? Что ему мешало? Он пока не знал, но чувствовал, что рано. Он плевал на этот ящик и на весь комбинат, но зверёк внутри него шептал, что нужно подождать. «Просто закройся в кабинете и сиди там до конца дня. Ты сегодня сделал достаточно. Всё разложено по полочкам, ты герой», — говорил внутренний голос. Фёдор решил сделать так, как ему подсказывало чутьё, к тому же, показываться на глаза Завьялову он пока не горел желанием. Он зашёл в кабинет и закрыл дверь на ключ. Листки откопированных журналов так и лежали на столе в том порядке, в котором они упали утром.
Фёдор отодвинул консервную банку, полную окурков, к дальнему углу стола, прикурил сигарету и выпустил густое облако дыма. Пухлая рука опустилась на груду листов и начала медленно сжимать их, превращая в бесформенную груду макулатуры. «Остановись, тебе сидеть тут ещё два часа. Посмотри на эти листки повнимательней». Рука остановилась, так и не доведя дело до конца. Фёдор злился на внутренний голос, заставляющий его заниматься глупостями, но подчинился ему и в этот раз. Он разгладил комок бумаги и принялся внимательно читать всё, что там написано. Сигарета во рту дымила, пепел падал на стол, на листки, на рубашку, глаза слезились, но Федор словно не замечал ничего вокруг. Его увлекло чтение мятой, бумажной кипы, он пробегал глазами сверху вниз все строки до единой. Он ещё не понимал, для чего ему стоит знать передвижение материальных средств, но он монотонно повторял прочитанное вслух.
«Масло моторное 10 литров — Мирошкин А. Д. — камаз 8002ЦХД, получил, списано 27.05.2000. Труба 20 — 5 метров — Портнов С. Г. — борона ремонт, получил, списано 27.05.2000. Шланг, гидравлика — 4 штуки — погрузчик вилочный 5705САХ — Савушкин П. С. — получил, списано 28.05.2000. Масло гидравлическое — 4 литра — погрузчик вилочный 5705САХ — Савушкин П. С. — получил, списано 28.05.2000».
Фёдор потрогал свой лоб, ему вдруг показалось, что кожа отклеилась от черепа и стала шевелиться. Ещё никогда он не напрягал свою черепную коробку так сильно, как сейчас. «Савушкин… Савушкин… Ты два раза попался мне на глаза, тобой замараны две строки этого бумажного дерьма». Он придвинул консервную банку себе под нос, и гора окурков получила изящное дополнение, давшее начало новому слою. «Ты всегда хотел быть первым, теперь ты первый и в моём списке. Ну что ж, с тебя и начнём». Он ещё раз перечитал две строчки, не переставая дымить «примой», облизал свои пухлые губы и воткнул тлеющую сигарету в фамилию своего врага. Представив, что перед ним сейчас не просто бумага, а лицо Павла, он сгрёб листки в ладонь, крепко сжал их и выкинул в дальний угол кабинета.
| К Главе 33 | К Главе 35 |